Сказка Морозко
Живало-бывало, жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы была дочка.
Все знают, как за мачехой жить: перевернёшься — бита и недовернёшься — бита. А родная дочь что ни сделает — за всё гладят по головке: умница.
Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела — ещё до свету… Ничем старухе не угодишь.
Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится — не скоро уймётся. Вот мачеха и придумала падчерицу со света сжить.
— Вези, вези её, старик, — говорит мужу, — куда хочешь, чтобы мои глаза её не видали! Вези её в лес, на трескучий мороз.
Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:
— Садись-ка, мила дочь, в сани.
Повёз бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.
Сидит под елью старикова дочь, дрожит, озноб её пробивает.
Вдруг слышит — невдалеке Морозко под ёлкой потрескивает, с ёлки на ёлку поскакивает, пощёлкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху её спрашивает:
— Тепло ли тебе, девица?
Она чуть дух переводит:
— Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко спустился, пуще затрещал, сильнее защёлкал:
— Тепло ли тебе, девица?
Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?
Девица окостеневать начала, еле языком шевелив
— Ой, тепло, голубчик Морозушко!
Тут Морозко сжалился над девицей, окутал её тёплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами.
Поехал старик в лес проведать дочь- под большой елью сидит его дочь, весёлая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и около — короб с богатыми подарками.
Старик обрадовался, положил всё добро в сани, посадил дочь, повёз домой.
А дома старуха печёт блины, а собачка под столом:
— Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут.
Вдруг отворилась дверь, в избу входит падчерица — в злате-серебре, так и сияет.
А за ней вносят короб высокий, тяжёлый. Старуха глянула- и руки врозь…
— Запрягай, старый, другую лошадь!
Вези мою дочь в лес да посади на то же место.
Старик посадил старухину дочь в сани, повёз её в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.
Старухина дочь сидит, зубами стучит.
А Морозко по лесу потрескивает, с ёлки на ёлку поскакивает, пощёлкивает, на старухину дочь поглядывает:
— Тепло ли тебе, девица?
А она ему:
— Ой, студёно! Не скрипи не трещи, Морозко…
Ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защёлкал:
— Тепло ли тебе, девица?
Тепло ли тебе, красная?
— Ой, совсем застудил!
Сгинь, пропади, проклятый Морозко!
Рассердился Морозко, да так хватил, что старухи на дочь окостенела.
Чуть свет старуха посылает мужа:
— Запрягай, старик, лошадь, поезжай за дочерью, привези её в злате-серебре…
Старик уехал. А собачка под столом:
— Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут.
Старуха кинула ей пирог:
— Не так тяфкаешь! Скажи:
«Старухину дочь в злате-серебре везут…»
А собачка — всё «своё»:
— Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке косточки везут..,
Заскрипели ворота, старуха вышла встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях замёрзшая. Заголосила старуха, да поздно.
